В августе 2006 года указом Президента Российской Федерации московскому живописцу Юрию Суреновичу Григоряну было присвоено звание Заслуженного художника России. Такие события, с кем бы они ни происходили, требуют осмысления. Юбилейную выставку, состоявшуюся в Московском музее современного искусства (3 – 27 ноября), можно считать первым ответом художника на высокое внимание.
Я долго думал – в чём секрет отчасти простой и открытой, но вместе с тем строгой и точной живописи Юрия Григоряна. Начало его пути отмечено яркой, изобилующей цветовыми контрастами палитрой. В зрелые годы он приходит к простоте и лаконичности пластических решений, большой сдержанности цвета. Логика этого пути становится понятной далеко не сразу.
С одной стороны, в картинах художника навсегда поселился эрос воспоминаний о Нагорном Карабахе и цепкая память армянской живописной традиции. Раз в два года Юрий Суренович посещает родные места, карабахское село Зовадых, где может вдохнуть вековую незыблемость форм, вновь и вновь приобщиться к скромности и величию неизменного уклада жизни. С другой стороны, творчество последних лет говорит о стремлении художника найти новую эстетику, соответствующую его новому представлению о выразительных возможностях живописи. Художник меняется.
Если пренебречь этими фактами, невозможно понять глубинный смысл того своеобразного авторского канона, в рамки которого Юрий Григорян сознательно заключил своё творчество.
Его работы последних лет можно было бы назвать аскетичными. Их выверенная отработанная стилистика очень сдержана.
Одна из причин возникновения этого живописного канона, на мой взгляд, в том, что художник неизменно обращается к ключевым мотивам своего миросозерцания. Дом отца, силуэт буйвола, женские фигуры в традиционной одежде, сухое дерево, топография селения, окружённого горами – те основополагающие элементы, без которых и вне которых произойдёт отрыв от важных для художника человеческих смыслов – родины, детства, истории. Эти «мотивы» неотступны и постоянны, как постоянна реальность, стоящая за спиной каждого накрепко привязанного к чему-либо человека.
Выбор сдержанного колорита, простота, ясность композиции становятся способом говорить о самом главном, не впадая в сентиментальность.
Вместе с тем, надо помнить, что огромную роль в восприятии искусства современниками играет личность самого художника, укоренённость в культурном ландшафте, который его выносил. На сегодняшний день Юрий Григорян абсолютно востребованный мастер своего дела, известный московский живописец; он много работает и не думает отказываться от своих принципов и логики творческого пути.
И немного о женщинах. Мрак глаз, тёмную неисходную бурю восточной страсти, свойственную женским портретам Минаса Аветисяна, в портретах Григоряна сменила лёгкая чуть лукавая игра национальных черт. Здесь женщина – символ совсем другого эроса, далёкого от тревог и глубин суровой реальности. В женских портретах художник приходит к величайшей лёгкости и непосредственности прочтения образа. При всём минимализме средств они предельно точны в передаче эмоции, метафорой которой становится наклон головы, пятно глаз, едва уловимый очерк губ…
Два этих полюса, два эроса, живущие в картинах Юрия Григоряна, наполняют и определяют мир его живописи. В них секрет неброского очарования его композиций: печаль, меланхолия, любование и медитация – вот силы, что явно, или скрыто пульсируют в работах художника.
