Анамнезис — философское понятие. Было введено Платоном для определения познания как формы воспоминания (припоминания), актуализации образов, томящихся в глубине нашей памяти. Нынче это слово легко заменяют синонимичным «архетип». Возможно ли анамнезис (архетип памяти) сделать темой искусства? Более сотни полотен Юрия Григоряна, выставленных в залах академии художеств, убеждают, что возможно.
Юрий Григорян родился в Нагорном Карабахе. Живет в Москве. Влюбленный в древнюю природу, горские селения, жителей Карабаха художник на протяжении многих лет добывет живописную истину о своей стране. Именно добывает. Скрупулезно и настойчиво. Не отвлекаясь на суетное и постороннее. Лишенный возможности ежечасно созерцать природу Армении, Григорян фильтрует ее образ сквозь фибры «вспоминающей души».
До-знание-припоминание сопряжено с огромной концентрацией сил. В недра памяти проникнуть так же сложно, как в толщу геологических слоев. Тернистый путь отображен в самой живописной текстуре полотен Григоряна: чуть треснувший, выветренной, как старые горные глыбы. Удивительно при этом, что сама живопись дарит ощущение праздника. Красочные мазки подобны лучикам солнца, пробивающимся сквозь стекло церковных витражей. Внутри охристой цветовой гаммы изумительно красиво светятся карминные капли. Искусство Григоряна очень музыкально: плавные силуэты, хрупкие формы, певучии линии. Пути припоминания (до-знания) таит опасности. Ведь приближение к архетипам (коллективному бессознательному) в любом тексте (вербальном, визуальном) обычно грозит обилием общих мест. Общие места всегда выспренни и скучны. Данная аксиома применима к разным стилям: будь то концептуализм (комар-меламидовская «Малевич-Мальборо», бреннер-куликовские раздевания, кусания, лаяния), реализм (о примерах умолчим, иначе не хватит полосы) или символизм (популярные с легкой кисти Шагала быки со всепонимающим взглядом, летающие влюбленные. На мой взгляд, Юрию Григоряну в лучших работах счастливо удается избежать общих мест. В немалой степени благодаря качеству самой живописи, не позволяющей зрителю уткнуться лбом в стену художественных трюизмов. Впечатляет умение Григоряна вести чуткий диалог с мастерами прошлого. В незримые собеседники им выбраны те живописцы, кто читали историю как мифологический эпос. «Голуборозовцы» Мартирос Сарьян, Павел Кузнецов. А также другие прекрасные мастера: Минас Аветисян, Александр Тышлер. Легкая ткань живописных аллюзий лишь оттеняет самобытность творчества самого Григоряна. О прямом цитировании не может быть и речи.
Писатель Леонид Бежин рассказывает, что каждый раз, входя в мастерскую Юрия Григоряна на Пречистенке, он не находит в его холстах ничего «московского». Лишь пугающе тонкий слой красок, из которого возникают «голубые горы, покрытиые шапками снега, виноградники на каменистых склонах, срывающиеся с утесов струи воды». Бежина это не огорчает. Скорее восхищает. Понимаю почему. Живя неподалеку от Пречистенки, я не имею возможности рисовать Армению ни на холсте (по причине отсутствия живописного дара), ни даже в воображении. Я там никогда не был. Искусство Юрия Григоряна помогает мне почувствовать и полюбить сказочно-прекрасную страну (говорят, родину моих далеких предков). Наверное, это очень важно.
