Глинобитные дома, пламенеющие полуденным зноем или подернутые прохладой сумерек; горы на горизонте, тесно обступившие селение; каменистые дворики, где чернеют вязанки дров, — в этот строгий и романтический край, имя которому Нагорный Карабах, влекут полотна молодого художника Юрия Григоряна. Десять лет учебы в Москве, сначала в Художественном училище памяти 1905 года, а затем в Московском художественном институте имени Сурикова, не заслонили впечатлений детства, не притупили памяти о цветах, звуках, запахах горного села Тюватех, где родился и вырос художник. Каждый год возвращается он на родину, чтобы вновь и вновь вглядеться в знакомый ландшафт, питающий его творчество, как плодородная почва, дающая жизнь дереву.
В холстах Юрия Григоряна перед нами оживает мир крестьянского труда, мир, где человек тесно слит с природой, укладистый, неторопливый быт, который словно бы и не затронула бурная изменчивость нашего века. Творчество Юрия Григоряна утверждает мудрость и красоту этого мира. Пейзаж Нагорного Карабаха изучен Григоряном во всех состояниях, с точным и острым наблюдением натуры — в бурном весеннем цветении и прозрачной зимней белизне. Однако к реальному ландшафту художник добавляет теплоту своих детских воспоминаний, превращает холст в исповедальный монолог о том, что так дорого ему самому и чем он щедро делится со зрителем. «Весенний Карабах», «Сумерки», «Дерево» и другие полотна — все это пейзажи настроения, в которых запечатлелись тончайшие нюансы чувств и размышлений автора. Видимо, поэтому нам не наскучат виды одного и того же селения, ибо в однообразной мелодии горного пейзажа художник различает и доносит к нам нескончаемое богатство оттенков. Природа в работах Юрия Григоряна по-особому очеловечена, одушевлена, даже тогда, когда пейзаж совершенно безлюден. «Дом моего отца» так сросся со своими хозяевами, проникнут такой искренне-щемящей нотой любви к родному очагу, что кажется почти живым, обладает неповторимым характером. Искусство Григоряна по-настоящему национально — в нем звучат традиции народного творчества, усвоенные и переработанные художником в духе современной живописи.
Главный принцип народного искусства, унаследованный живописцем, это декоративность, особая выразительность и экспрессия цвета. Подобно восточной миниатюре, лубочной картине, произведениям декоративного искусства его холсты изображают окружающую действительность в ее жизнеутверждающей праздничности, красочной динамике. Как безымянные народные мастера, Григорян прибегает к символике цвета, строит композиции, напоминающие цветные узоры прославленных карабахских ковров. Таков, например, «Портрет Аркади», где и фигура юноши и сплетение плодов и листьев фона составляют некое орнаментальное ковровое единство. «Натюрморт с корзиной», пейзаж «Красные стога», некоторые портреты, написанные звонким открытым цветом, всегда пронизаны чувством радости жизни, близки к оптимистической непосредственности восприятия народных мастеров. Это мироощущение художника органично воплощается в живописной системе, сформировавшейся под влиянием крупнейших советских живописцев Мартироса Сарьяна и Минаса Аветисяна. Их искусство, вместе с природой родного края, вскормило творчество Григоряна, соединило его с национальной школой, местными изобразительными традициями.
Наряду с пейзажем Григорян пробует себя и в портрете, где декоративность также является основным методом создания образа. Героини этих портретов — чаще всего девушки, чья строгая красота сродни изяществу персонажей классической восточной миниатюры. Живописец зримо любуется бархатистостью иссиня-черных глаз, хрупкой женственностью своих моделей.
И все же при всей привлекательности человеческих образов у Григоряна его пейзажи пока глубже, психологичнее, что ли, чем гимн красоте и юности, звучащий в портретах. Может быть, потому что художник сам еще очень молод и ему предстоит еще долго открывать для себя многогранную сложность человеческой личности. На выставке Юрия Григоряна, представленной на стендах «Юности», было полотно, называющееся «Окно». Мне оно представляется своеобразным «кредо» художника. Ландшафт, открывшийся нам в оконном проеме, необъятно-велик и пространственно-объемен. Он зовет вдаль к познанию мира, манит своей веселой пестротой. И сам этот мир, в который глядит художник, словно окрашен в незамутненные цвета детства и вызывает столь захватывающее чувство полноты бытия, к которому невольно хочешь присоединиться. Юрию Григоряну предстоит еще многое постичь, освоить, но активная жизненная позиция существует у него уже сегодня, в самом начале пути.
